The EHU Times

9 мая в Москве умер журналист Сергей Доренко. В авторской колонке на портале NAVINY.BY Сергея Доренко вспоминает публицист Евгений Балинский.

Сергей Доренко родился 18 октября 1959 года в Керчи. Отец Сергея был военным, и семья скиталась по гарнизонам Советского союза, поэтому у Сергея было много времени, чтобы досконально изучить жизнь в разных уголках страны. В 1982 году он, закончив Университет дружбы народов, был отправлен переводчиком с португальского языка в Анголу. Несколько лет отработав в Африке, Доренко вернулся в Союз и оказался на телевидении. С тех пор он оставался одним из значительных лидеров мнений.

Репортаж о «Курске»

За свою карьеру Сергей Доренко успел побывать и настоящим репортером, и самым успешным пропагандистом в истории России. В начале 90-х, в наказание за репортаж из бунтующей Литвы, Доренко первый раз уволили с телевидения. Дальше — в 1994-м — за сюжет о российских военнопленных в Чечне, затем — увольнения снова и снова. Работодатели выгоняли Сергея Доренко каждый год.

Белорусские телезрители, вероятно, давно ничего не слышали о Доренко — уже более 15 лет он был лишь редким гостем на больших российских телеканалах. Причина тому — в конце «девяностых. Когда в России складывалась необходимость отъема власти у слабеющего Ельцина, еженедельные эфиры Доренко сокрушили рейтинги всех главных претендентов — он расчистил дорогу для Путина и сделал его кумиром нации. Покачиваясь на золотой цепи миллиардера Березовского, Доренко был искренне убежден, что в ситуации бесконечного олигархического насилия над Россией, жесткий чекист Путин — единственное, что может помочь его стране.

Получивший всю полноту президентской власти, Путин считал Доренко членом своей команды, карманным engager, но полковник ошибся. В августе 2000 года затонула российская атомная подлодка «Курск», а уже через несколько дней уничтожающий Доренко заочно, однако, на глазах десятков миллионов телезрителей, «допрашивал» власть. Накануне он побывал в приморском городке Видяево, где жили семьи моряков, разговаривал с отчаявшимися женами, запечатлел и показал истлевшие бараки, в которых живут семьи офицеров атомной подлодки.

В этой передаче Доренко обезглавил кремлевскую версию трагедии, обратив лично к президенту Путину целый ряд вопросов, о которых сегодняя российская тележурналистика не осмелится и подумать. Из-за этого эфира Владимир Путин обиделся на Доренко, которого считал ручным и безопасным, поскольку ранее Доренко собственноручно усадил Путина в трон. Репортаж, посвященный трагедии «Курска», стал последним крупным эфиром Сергея Доренко на главных российских телеканалах. По распоряжению «сверху», директор «ОРТ» Эрнст навсегда вышвырнул Доренко из главного эфира.

Но трагедия для журналиста на этом не закончилась. Переживая тяжелейший кризис, становясь «нерукопожатным» в так называемом приличном обществе, Доренко стал фигурантом сфабрикованного уголовного дела, его пытались добить окончательно.

«Даже Путин не смог запретить ему говорить»

«Даже Путин не смог запретить ему говорить», — вечером 9-го мая сказал главный редактор радио «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов. Доренко хотел работать, и единственным, кто согласился приютить «Расстригу» оказался именно Венедиктов.

Так уволенный Доренко попал на «Эхо», где работал в «нулевые» годы. Венедиктов и Доренко никогда не скрывали своего теплого отношения друг к другу: Доренко был благодарен Венедиктову за подаренное счастье снова быть в эфире, а после ухода Доренко с «Эха» Венедиктов говорил ему, мол, ты знаешь, куда всегда сможешь вернуться, когда тебя вновь уволят. После смерти Доренко многие вспоминают, что он умел быть благодарным и умел дружить.

Для меня, как для стороннего наблюдателя, всё же, Доренко был лишь неким медийным образом, «лицом с экрана». Точнее — «голосом с радио» и видео в Instagram. У него были очень смешные видеоролики, где он сквернословил и образцово хлестко правил русским словом. Он умел говорить, филигранно управляя маскулинным голосом, дыханием, ритмикой речи и мимикой лица. Но его талант последнее время можно было заметить в основном лишь на радио. После ухода с «Эха» в 2008-м, Доренко работал вначале на станции «Русская служба новостей», а затем на радио «Говорит Москва», где пять лет вел утреннее шоу «Подъем». Однако маленькое радио и Instagram для Доренко, пусть даже и в любимую им эпоху интернета, выглядели как микроскопический аквариум для величественного ихтиандра. Ему нужно было в телекадр.

Однажды писатель Дмитрий Быков сказал про Доренко, что «настолько талантливые люди никогда и нигде не бывают в «своей тарелке»». И Доренко правда не скрывал своего презрительного отношения ко всему, что связано с мордатыми «силовиками» и чиновниками, правящими Россией. Он никогда не был осторожен в своих формулировках. Он был «Расстригой», который не был чьим-то — он всегда был своим. Величайший «Телекиллер» в истории постсоветского ТВ, собравший блестящую коллекцию «скальпов», на современном телевидении был непредставим.

Почему?

Об этом в эпитафии справедливо сказал публицист Александр Невзоров: «Судьба настоящих динозавров — вымирать, они уходят с арены, освобождая еще больше места для шоу лилипутов, среди которых, конечно, есть очень крупные карлики типа Соловьева. Быть карликом стало модно, но Доренко не уменьшился, чтобы вписаться в эту компанию. Здоровенным был — здоровенным и ушел».

Почему Доренко — великий журналист

Кто для меня Сергей Доренко? Это блистательный и неповторимый образец интеллектуальности и харизмы. Если вообразить, что харизма есть некая способность человеческого тела вырабатывать неосязаемое метафизическое электричество, обаятельное и магнетическое, то паранормальный Доренко в этом был неподражаем. Он ругался в прямом эфире радио так, как этого не делал никто и говорил о том, о чем никто не говорил «поддевая» всякого. Он не выбирал слова ни для власти, ни для оппозиции: чтобы понять, что это значит, посмотрите на рахитичное белорусское медиаполе, и вы поймете, что в белорусской прессе нет ничего и близко подобного Доренко в таланте, глубокомыслии и безразличии.

После «развода» с телеящиком, Доренко искал ответы в китайской мудрости, глубоко изучив даосизм. Утренними эфирами он научил меня читать древнекитайскую литературу и привил любовь к Чжуан-цзы и Лао-цзы, которых цитировал, ко многим другим китайским старцам. Доренко говорил, что единственный человек, с которым ему интересно беседовать, это Бронислав Виногродский, выдающийся российски китаевед, переводчик с древнекитайского языка. Вероятно, именно даосизм держал заостренным цинизм Доренко.

Прощальное слово

Сергею Доренко всегда был поперек горла всепоглощающий надзор власти. Но, оправившись от «первоканальной» драмы начала «нулевых», Доренко осознал наступившую эпоху, нашел выход и вновь вернулся в российские тренды, когда появились Twitter, Instagram и Telegram, где он собрал сотни тысяч подписчиков, имея возможность бесконтрольно, как он иронично выражался, «гадить в мозг» аудитории. Доренко смог стать успешным журналистом и в эпоху «цифры», набирая тысячи цитаций, никогда не обходя острых тем. Сергей Доренко всегда понимал «нерв» русской жизни, в эфире радио «Говорит Москва» он рассуждал об актуальном, о рэпере Гнойном, о группе «IC3PEAK», которую полчаса «крутил» в эфире сразу после того, как этой групе стали запрещать концерты в городах России. В эфире он «пиарил радийный telegram-канал, приговаривая: «Подписывайтесь на нашу «телегу», запрещенную на территории Российской Федерации». Доренко был пилотом легкомоторной авиации, обожал мотоциклы. Он был очень живой, гибкий, увлекающийся и современный. Он ненавидел «дезактуализированных лохов».

Доренко был ярким и независимым интеллектуалом. Он с легкостью говорил на любую тему, это был человек такого редчайшего свойства, который все свои знания всегда держал «под рукой» — он знал очень много и в самую нужную секунду он выговаривал это знание так, как никто не мог это сделать. Он умел и любил жить со смаком, с лучистым прищурцем расказывать о временах, когда он «был богатым» и у него была яхта в Испании, но в этих рассказах, тем не менее, было много тепла и простоты. Доренко говорил: «Мать моя, очевидно, согрешила с водолазом, ведь я простой керченский хлопчик, пыль и мразь под копытами ваших коней, я недостоин всего этого».

Наверное, о своей смерти он бы сказал «В Москве умер какой-то дед-пропердыкин Сергей Доренко. Ты не знаешь, кто это? — обратился бы он к соведущей, — Мне кажется, я видел его на дне рождения Венедиктова, но через три секунды мне наскучило — и я стал разглядывать кусочки яичницы и другой мерзости, трепыхавшейся в бороде у Веника». Через минуту он бы сказал, «Ладно, наср*ть! Ну, в хорошем смысле! Вы же знаете — я никогда не ругаюсь! Погнали дальше». Впрочем, нет, пожалуй, он бы не сказал бы ничего уничижительного о покойнике — он строго соблюдал культуру скорби. Сказал бы через несколько дней. Он был искусным циником, но цинизм его был искусством называть вещи своими именами.

Горько переживать, но в Беларуси, в Украине, да и в России, больше нет таких людей, как Сергей Доренко. Нет людей с именно такой харизмой, таким чувством юмора и такой эрудицией. Он потрясающе глубоко и основательно толковал происходящее, совершенно владел испанским и португальским языками, он рассказывал блистательные порнографические аргентинские поговорки. Будет глупо сейчас сказать что нет людей таких же умных — они, конечно, есть, но пронизывающая смерть Сергея Доренко унесла по-настоящему уникального человека. Таких как он действительно больше нет.

Я никогда не забуду его чудные рассказы об Африке, которую он знал и любил, его бесконечные байки о Латинской Америке. Доренко насмехался над жизнью, говоря, что смысла в ней особенного нет, что всё это — «по приколу». И это было искренно.

Теперь мне больше некого слушать. Ему всё равно, но мне очень жаль его, жизнелюбивого и солнечного, жаль себя и жаль всех тех, кто его любил как зрители и слушатели, мне жаль его семью. Я счастлив, что великий Доренко некогда прочитал мое сообщение в радийном эфире — я хотел похвастаться своей гитарой из красного дерева, а он с неподражаемой мальчишеской горделивостью парировал, что вот у него-то гитара из дорогущего мадагаскарского тиса, и она лежит у него в спальне в ящике под кроватью. И в этом не было издевки — в этом было смешливое ребячество.

Сегодня мне очень хочется донести тем, кто захочет услышать, что, говоря о Доренко, некоторые напрасно упрощают и примитивизируют свои оценки. Эта колонка — отчаянная попытка выразить кратко всю любовь к Сергею Доренко и горечь от его ухода, и, главное — всё, что он собою представлял. Но последыши его любимых даосов писали, что всякая изреченная мысль есть ложь. И вот, пора заканчивать, и каждое скупое слово мое, ничего никому не сказав, каждое посмертное слово здесь будет лишним. Он правда был великим, и мне будет очень-очень его не хватать.

Журналисту Сергею Доренко было 59 лет, у него остались жена и трое детей.

фото Instagram