Мечта профессора Бумблаускаса: история Литвы в семи версиях

Принято считать, что белорусский и литовский народ объединяет общая многолетняя история. Несмотря на то, что Великое Княжество Литовское, территориально находившееся как на белорусских, так и на литовских землях, было общим государством, вопрос о наследии ВКЛ до сих пор не разрешен. Споры, кому принадлежит Княжество, возникают как среди историков, так и среди обычных граждан двух государств.

Известный историк Литвы, профессор Вильнюсского университета Альфредас Бумблаускас, в интервью с EHU Times поделился своей точкой зрения относительно дискуссий о принадлежности наследия ВКЛ.

— Почему, на ваш взгляд, белорусы и литовцы до сих пор не могут поделить между собой Княжество? Что мешает сотрудничеству?

Мешает незнание истории. Потому что история старых домодернистических эпох — это не история модерна. А если это так, то раньше не использовались такие понятия как «национальное государство» или «нация» в том контексте, в котором они трактуются сегодня. Когда этого не знаешь, а это азбука исторической науки, тогда и начинаешь делить то, что не делится. И такой «методологический национализм», националистический подход к интерпретации истории, свойственен как литовской историографии, так и белорусской.

— Продуктивен ли белорусско-литовский исторический диалог относительно принадлежности ВКЛ?

Не со многими белорусскими коллегами можно договориться. Однако есть группа действительно хороших историков в Беларуси, с которыми можно вести продуктивный диалог, среди них: Георгий Галенченко, Игорь Марзалюк, Вячеслав Носевич, Дмитрий Карев и другие. К сожалению, часто белорусские историки не читают работы своих польских коллег, которые выше по профессиональному рангу, которые уже во время первой мировой войны имели профессиональную науку. В Литве тогда только зарождалась научная историография. Так, например, именно польский историк Ежи Охманский впервые выдвинул версию о том, что литовская граница этнична на восходе от племенной эпохи до 16 века («Litewska granica etniczna na wschodzie od epoki plemiennej do XVI wieku»). Но даже этот этнический рубеж мало о чем говорит, потому что переплетение как этнических, так и культурных процессов, достаточно тесное, так как была и литовская, и шляхетская колонизация в сторону Беларуси. Скажем, вот те языковые острова за Неманом, под Минском, даже под Днепром, были специально окрещены, значит они были языческими. Очень рано появляется пригород в Вильнюсе, с которого потом образуется «Civitas Rutenica» («Руськая сторона»), где была резиденция Киевского митрополита. Ни белорусы, ни литовцы на этих нюансах акцентировать внимание не хотят. Литовцы не знают своего влияния до Киева, а белорусы неверно пишут про язык, метрики и канцелярии ВКЛ. Ведь там был как старобелорусский, так и староукраинский язык. Я очень часто говорю: «белорусы, чуточку подвиньтесь, там доля и украинцев есть». Например, у Витовта в канцелярии было много письменников с Волыни. Все-таки надо учитывать, что язык ВКЛ — это язык как белорусских, так и украинских предков. Этого и литовцы очень часто не оценивают. И таких недосказываний хватает как в белорусской, так и в литовской историографии.

— В школах Беларуси при изучении истории делается акцент на том, что ВКЛ начинается с белорусских земель, а точнее с Новогрудка. В литовских школах учат, что зарождение ВКЛ имеет свое начало с литовских земель. То есть во время преподавания истории в белорусских и литовских школах расставляются абсолютно разные акценты. Почему так происходит?

Потому что оба государства «блуждают в тумане» в источниковедческих подходах. Да, очень мало источников. Но все-таки никто еще не доказал, что основатель ВКЛ Миндовг — это не литовец. Никто не доказал (смеется). Этнический характер конечно не такой, как был в межвоенное время, не та «литовскость», но мы и не знаем, какая, так как своей письменности не было. На мой взгляд, наилучшая концепция создана профессором Э. Гудавичюсом: литовцы в белорусско-украинских просторах как франки в Галлии. Варвары пришли на территории, которые культурно развитее. Как франки пришли в Галлию, так и литовцы пришли в белорусско-украинские просторы, где уже было христианство и письменность, монашество и культура. Если литовцы, как и варвары, хотели создать Империю, то они должны были знать, что Империя всегда выписывает «счет долгов». Литовцам белорусы и украинцы выписали свой счет – письменность, не церковная, а та, которая была создана между Волынью, Гродно, Полоцком и Вильнюсом. А если это так, то государство имеет имперный характер, а Вильнюс – метропольный, по крайней мере, культурной метрополии, и они не могут оцениваться в таких узких националистических подходах. В целом Вильнюс и Старая Литва имеют гораздо большее значение, нежели историки их оценивают. Очень часто упрощается старая история, потому что она неподвластна нашим взглядам. Потому что мы родились в колыбелях национализма модернистического рода.

Один польский историк на вопрос, как правильно говорить, белорусско-литовское государство или литовско-русское, отвечал: «в Вильнюсе пусть будет литовско-белорусское, а в Минске – белорусско-литовское»

— Как вы считаете, почему так сложно признать, что история ВКЛ – это общая история? Какой выход из этой ситуации? Стоит ли менять что-то или лучше оставить все как есть: пусть каждый продолжает «тянуть одеяло в свою сторону» и верить в свою интерпретацию истории?

Если нет «агрессивности» со стороны обоих государств, то ничего тут плохого нет. Сказки всем нужны (смеется). Как я когда-то отмечал в своей передаче по жемайтийской мифологии: «я не могу запретить создавать искусство на основе сказок». Один польский историк на вопрос, как правильно говорить, белорусско-литовское государство или литовско-русское, отвечал: «в Вильнюсе пусть будет литовско-белорусское, а в Минске – белорусско-литовское» (смеется).

— Можете ли вы привести примеры самых «острых» полемик и споров относительно белорусской и литовской истории, а в частности наследия ВКЛ?

Во-первых, это споры относительно происхождения ВКЛ. Литовские историки категорически не согласны с концепциями белорусских историков. Достоверных источников, что именно Новогрудок был столицей ВКЛ и местом, где короновали Миндовга, нет. То есть, нет ясности. Зато точно известно, что Новогрудком правил сын Миндовга – Войшелк. Если Новогрудок был столицей ВКЛ, то как Миндовг мог креститься и короноваться там, где уже правил его сын. Как-то нелогично. Во-вторых, много споров возникает относительно литвинизма. Белорусы говорят, что это очень болезненная тема. Вацлав Ластовский еще в 20-х годах отмечал, что литовцы проживают не со своим паспортом. Что «присвоили» его у белорусов. Часто белорусы историей Литвы называют только историю Жемайтии. Это неверно. В данной ситуации я обычно спрашиваю: «А на какой концепции Жемайтии вы основываетесь?» Я знаю десять концепций. А белорусы знают только одну. Это уже скудость мысли, получается.

— Действительно, в Беларуси есть философско-политическое течение литвинизм, представители которого считают, что Беларусь – это Литва, а белорусы – литвины, акцентируя внимание на балтском компоненте белорусского этноса. Как вы относитесь к подобным историческим течениям? Имеет ли место быть такое желание граждан одного государства ощущать свое национальное сознание в контексте другого народа?

Значит идея Литвы притягательна (смеется). А если эта идея кому-то очень нужна, то хорошо, поздравляю, мы расширяем свою нацию (смеется). А по правде говоря, этот литвинизм не объясняет, откуда Могилев, Мстиславль, откуда Поднепровье, где есть и православное и византийское культурное наследие, – неужели от балтов? Как-то неясно получается. Литвинизм имеет свое происхождение от польскоязычного шляхетства Литвы. Та шляхта, которая была не согласна с литовским национальным возрождением, говорила, что «истинные литовцы — это Ягайло, Пилсудский и, скажем, я (шляхтич). Мы — литвины, а вы – летувисы». В целом существование подобных течений — это тяжелые поиски национальной идентичности.

Не обязательно оценивать все с одной точки зрения, должна быть представлена как литовская, так и белорусская позиция рядом, чтобы не было однобокого взгляда, националистического подхода к трактовке истории.

— В Беларуси много времени и средств уделяется историческим реставрациям. В 2015 был создан первый передвижной выставочный проект, наглядно рассказывающий об основных этапах исторического развития Беларуси, предназначенный для представления белорусской истории на различных международных мероприятиях. В рамках проекта были созданы исторические реконструкции Ягайлы и Витовта. Вам, как представителю литовского народа, не обидно становится за так называемое «присвоение» исторических личностей к наследию именно белорусской истории?

Не обидно, потому что немного смешно (смеется). Было бы обидней, если бы те, кто создают подобные проекты, не «видели» своих соседей в них, то есть, не включали нас, литовцев, в контекст своей истории. А серьезно говоря, с такими поисками можно пропустить и своих важных деятелей, тех, кто являлся гордостью ВКЛ, но точно не литовского происхождения. Например, Ходкевич. Так что надо не за чужое браться, а свое найти. Ведь Ягайло и Витовт – правители общего государства.

— Видите ли вы перспективы дальнейшего белорусско-литовского сотрудничества в контексте общей историографии? Возможно ли, например, создать общий учебник по истории?

Если бы было с белорусской стороны желание, то конечно, мы готовы к сотрудничеству в создании «общей истории». Но мы знаем, с кем бы из белорусских историков написали книгу, а с кем — нет. Я, конечно, не ответственен за весь простор литовской историографии. Я и сам ее критикую. Но знаю, что те, кто господствует сейчас и в литовской, и в белорусской историографии, совместно не написали бы «общую историю». С литовской стороны, мы с Гудавичюсом могли бы найти белорусских коллег для написания книги. Это возможно, но должно пройти время. Пока историки лишь вежливо общаются между собой, но вот когда мы сможем найти общий язык концептуально, это будет совсем другое дело. Не обязательно оценивать все с одной точки зрения, должна быть представлена как литовская, так и белорусская позиция рядом, чтобы не было однобокого взгляда, националистического подхода к трактовке истории. А вообще, у меня есть мечта — написать книгу по истории, где будет представлено семь разных позиций: польский подход, украинский, белорусский, еврейский, литовский, российский и немецкий. Так что идеи есть, но нет предложений. Мы не закрываемся, мы всегда готовы к диалогу.

— Спасибо вам за интервью.

Беседовала Евгения Гулевич