Выставка Black Horizon художников Андрея Молодкина и Эрика Булатова проходит в Шарлеруа (Бельгия) до 19 мая. О том, почему Молодкин в своем творчестве предпочитает работать с кровью посетителей выставки, а излюбленным словом Булатова является «насрать», разбирался в интервью телеведущий и журналист Владимир Раевский.
— Я заметил, что везде, где есть ваша биография, упоминается служба в советской армии. Это был такой травмирующий опыт?
— Не знаю, травмирующий ли, но это точно был невероятный опыт. Ты оканчиваешь художественное училище; кажется, как будто имеешь какое-то отношение к культуре — и вдруг понимаешь, что есть другая реальность, и она более экзальтированная.
— Что самое чудовищное вы видели в армии?
— У нас застрелился сослуживец, и когда мы все шли завтракать в столовую, мимо просто тащили на плащ-мешке его тело.
— Первой вашей жидкостью была нефть?
— Первая жидкость — нефть, естественно. А на Венецианской биеннале я в первый раз выставил и нефть, и кровь. Там была тема победы, слово Victory с кровью русских солдат, которые воевали в Чечне, и с чеченской нефтью. Это был 2009 год. У меня сразу же там убрали все тексты, всю документацию о том, что это чеченская нефть и что это кровь живых людей с именами. Мне запретили давать интервью.
— Кто сдавал кровь, которая переливается в их пластиковых строчках у вас на выставке?
— В Шарлеруа много было людей, которые приходили на выставку и сдавали кровь — даже излишки крови были. Причем мы планировали, что это будут более молодые люди, но пришли разные жители Шарлеруа, которым было интересно. У некоторых было трудно взять кровь — и человек отжимался, пил воду, ходил, а через два часа снова приходил, чтобы у него взяли кровь.
— А откуда взялась выставка Black Horizon в Шарлеруа?
— Она сложилась достаточно спонтанно. Мы [вместе с Эриком Булатовым] проводили много времени на заводе, и [проект] «Насрать» уже был. Приехал к нам директор музея Шарлеруа и сказал, что можно перевезти в музей всю исследовательскую платформу.
— Как вам самому проект «Насрать»?
— Мне очень нравится. По композиции, по тому, что где-то цвет становится политикой, а где-то цвет уходит назад, я думаю, что это очень точно. Человек в таком возрасте и с таким опытом вдруг делает такую вещь, которая очень точно попадает в случайные или неслучайные совпадения. Этот проект был сделан до «Брексита»; до того, как Трамп начал выходить из парижского проекта, потом из ракет средней дальности. Сейчас все начинают отовсюду выходить, время такое. Все это было до этого, понимаете? Каким-то образом это вдруг сейчас становится невероятно точным.
— А как «exit» сообразуется с «насрать»?
— В перспективе показан выход, который закрывается «Насрать» каким-то образом. Или перечеркивается этим. Слово «насрать» такое — наверное, требует повторения. Получается как молитва: насрать, насрать, насрать.
