Вильнюс. Кладбище Россы. Нина долго рассказывает о жизни и творчестве Франтишка Олехновича, кажется, немного фантазирует – она режиссер, ей можно. Надпись на надгробной плите гласит: «Не жалейте раны души своей». Оказалось, что это слова из той самой пьесы… Я не склонна к мистификации, но меня упорно преследовало чувство, что на холме мы стояли втроем. 11 марта 2016 г. в Витебском национальном академическом драматическом театре имени Я. Коласа состоялась премьера спектакля «Тень мысли нашей» по произведению Олехновича «Тени».
– Помнишь, как нашла пьесу, по которой решила ставить спектакль? Почему именно Олехнович?
– Я долго искала пьесу для дипломного спектакля. Всё, что я предлагала моему худруку, он отклонял. Он мне писал: «Ніна, гэта не дыплом! Дыплом – гэта асабістае выказванне. Тое, з чым ты ідзеш у гэтую прафесію!” Я снова стала искать, подумала, что нужно обращаться к современной белорусской прозе. Раиса Боровикова, Виктор Правдин, Юрий Станкевич… Ближе всег мне был Станкевич с его повестью «Прузі» о жертвоприношении себя человечеству. Мне не интересна социальная тема, мне кажется это мышиной вознёй, этим просто переполнена современная белорусская литература, хочется стремиться к общечеловеческим идеям, которые поднимают нас над обыденностью, в которой мы же и копошимся. Конечно, я спрашивала у всех, у кого можно, о белорусской драматургии, списывалась с педагогами курса, даже с Халезиным – а он устраивает целые фестивали современной драматургии. Ответ меня нашел в литературной части театра, редактор Юрий Ивановский посоветовал мне обратить внимание на Олехновича, хотя он и не современник нам. Я открыла для себя сильную, знаковую личность. Он, несмотря на все удары судьбы, до последнего верил, что искусство театра облагораживает людей и ведёт к культурному возрождению страны.
– Кем для Беларуси является Олехнович? Можем ли мы сказать, что он стоит у истоков белорусского театра?
– Именно так, пьеса «Тени», на которой остановилось моё внимание, была написана после революции в декабре 1919 г., когда формировалось два сценических коллектива – Белорусский государственный театр под руководством Ждановича и Белорусский народный театр под руководством Олехновича. Однако Франтишек неминуемо оказывался перед неудачным, роковым стечением обстоятельств, которое не давало возможности существовать его театру дальше. По разным причинам ему неоднократно приходилось бежать из Минска то в Польшу, то в Вильню, но, несмотря ни на что, его неодолимо тянуло обратно. Добившись визы и советского гражданства, вернувшись в Беларусь, он оказался в западне: был арестован, ему было предъявлено обвинение в шпионаже, в участии в контрразведке, он был осуждён и приговорён к 10-ти годам лагерей на Соловках.
– Почему ты решила ставить пьесу именно в Витебске? Ведь ты могла попробовать себя, например, на столичной сцене…
– Мой выбор пал на Национальный академический драматический театр имени Якуба Коласа в Витебске неслучайно. Имя Олехновича непосредственно связано не только с основанием театра в Беларуси, но и с началом существования Витебского театра. Именно витебский период стал для Олехновича последней эйфорией – после чего он был обвинён в шпионаже и лишён воли. Мне показалось, что пьеса «Тени» оказалась пророческой и пала тенью на судьбу Олехновича. В нынешнем 2016 г. Витебский театр отмечает 90-летний юбилей. 9 марта – день рождения Олехновича. Сдача спектакля была назначена на 11 марта 2016 г.
– Многовато мистики, тебе так не кажется?
Действительно любопытно, и даже более того, в пьесе «Тени» мистически и образно находит отражение судьба автора. Ведь прототипы героев пьесы – члены его семьи. Михась – он сам, «горбатый» мальчик, не способный к учёбе в школе, к точным наукам, мечтавший о театре и пишущий стихи. Степан – его отец, действительно работавший в оперном театре. Мать Олехновича так и звали Марией. Кто же была для него Матильда? Наверное, мечта о свободе, о «полёте», о красоте, о прекрасной, свободной жизни. И эта мечта разрушила всю его жизнь. Зачем? Для Чего? За что? За что?.. Именно этими «за что?» Олехнович завершил свою пьесу «Тени». Пьеса была написана в 1919-м г., трагические события с ним самим случились в 1926-м. Как можно было предвидеть? Откуда он мог знать? Но ведь зачастую поэты в своих произведениях предсказывают свою судьбу.
– Введи, пожалуйста, читателя/зрителя в курс дела.
– Жизненная история пьесы такова: в доме музыканта, где живут сам скрипач Степан, его жена Мария и их горбатый сын Михась, появляется молодая квартирантка, которая влюбляет в себя отца и сына, тем самым обостряет конфликт между ними, который и до того был доведён до предела. Мария, мать и жена, пытается предотвратить влюблённость Михася. Она старается убедить Матильду не обнадёживать мальчика. И, ничего не подозревая, сама переключает внимание девушки на мужа. У Матильды завязывается роман со Степаном. Мария пытается остановить Степана, сообщая ему о том, что эта женщина влюбила в себя мальчика, который теперь страдает. Развязка так же трагична, как и начало: сын бежит из дома, Мария не выдерживает и умирает. Но злоключения на этом не заканчиваются: Матильда понимает, что она дочь Степана и женщины, которую он когда-то любил, и уходит. Наш герой Степан остаётся один и теряет рассудок. Возвращается сын, но поняв, что больше нет ни девушки, которая была способна понять и вселить в него веру в себя, ни мамы, которая по-настоящему его любила, в итоге кончает с собой.
– Сюжет то ли из мифа, то ли из мыльной оперы. Какие параллели проводишь ты?
– У меня возникает ассоциация с «Фиванским циклом» в «Легендах и мифах Древней Греции». Царь Эдип, придя в Фивы, разгадывает загадку о «Человеке» и затем, ничего не подозревая, женится на своей матери. Также в Ветхом Завете Лот, выйдя из Содома и Гоморры, прилёг отдохнуть, и его дочери возлегли с ним. Или же фильм Дени Вильнёва «Пожары», в котором женщина потеряла своего сына, постоянно его искала и только в конце жизни поняла, что она мать его детей. А еще фильм Эндрю Хэя с Шарлоттой Рэмплинг «45 лет», где муж и жена собираются отмечать 45-летний юбилей совместной жизни, и мужу приходит известие о том, что в горах под ледником найдена девушка, с которой он когда-то занимался альпинизмом и на которой собирался жениться. Или возникают ассоциации с Тарковским и его «Солярисом», «Сталкером», «Жертвоприношением». Мне кажется, что пьеса «Тени» – о выборе человека между мечтой и реальностью, о совести, которая не отпускает и не даёт свободы, подобно древнегреческим Эриниям или Эвменидам (богиням мести, которые преследуют человека, совершившего что-то против своей совести). В пьесе в ремарках автора Матильда предстаёт с улыбкой Сфинкса – говорящий комментарий, не правда ли?
– Какие были сложности при постановке спектакля?
– С первой читки актёры не приняли моего замысла, все мои предложения встречали в штыки. Приходилось много разговаривать, убеждать. Мы начинали репетировать без Матильды, пока я присматривалась к актрисам в театре. И вот, Ульяна Атясова, прочитав пьесу, тут же мне позвонила и сказала, что пьеса ей понравилась, и она хотела бы работать в спектакле. Она активно включилась в работу, очень быстро с ней была проработана структура её роли, она легко шла на все мои предложения и сама многое привнесла. Конечно, это идеальная совместная работа, но так легко и так творчески оказалось только с ней и с молодым актёром Романом Соловьёвым. Со старшим поколением всё проходило куда сложнее. Они просто несдвигаемые. Уже выстроенные сцены каждый раз приходилось репетировать с нуля, как будто мы ничего не делали. С начала января к нам присоединился хореограф, и дело пошло.
– Театр – это командный «вид спорта»?
– Конечно, постановочная группа включает в себя: режиссёра-постановщика, художника-постановщика, хореографа, композитора, звукооператора, художника по свету… Я понимаю, что очень важно создать команду, с которой можно будет осуществить задуманное. Над спектаклем должны работать люди, у которых есть точки соприкосновения, которые поймут и захотят работать вместе, объединённые одной идеей. В нашем театре я вижу, как художник продвигает своё видение, а актёры, каждый со своими представлениями, «тянут одеяло на себя», и многих режиссёров просто «съедают», так и не проникнувшись его идеей. Посему я искала людей, которым я доверяю.
– Какая она, театральная кухня? Расскажи читателю о творческом процессе создания спектакля.
– Например, мне нужны были пластические этюды Матильды. Мы с актрисой делали несколько проб сами без хореографа, записывали их на камеру. Я была её внутренним голосом, я говорила ей, что она чувствует, каждое мгновение. Потом она, видя результат на камере, стала доверять мне. Очень важно много разговаривать о жизни, о наблюдениях, о снах, об ощущениях, очень важно быть открытым для людей, с которыми работаешь, не менее важно, чтобы между вами было беспредельное доверие. Когда пришёл хореограф Сергей Толкач, он на основе созданного нами рисунка стал строить свое пластичное высказывание, где-то что-то менял, от некоторых вещей убеждал отказаться. Задавал много вопросов, на которые я не находила ответов. Требовалось много времени для того, чтобы их сформулировать. Мне-то всё ясно, но почему люди не понимают просто, без слов? И я мычала, ходила кругами, махала руками, искала какие-то схожие истории из кино, из литературы, из жизни. Потом Серёжа стал меня понимать даже не с полуслова, а с полувзгляда. Очень талантливый, тактичный, интеллигентный человек. Еще я придумала игру Матильды на скрипке руками Степана и воздействие на Степана через куклу «Вуду» – Серёжа уже всё чистил. И дальше нужен был этюд беснования Матильды под Апокалиптику. Я хотела, чтобы они танцевали танго под тяжёлый рок, чтобы их объединила общая боль и страх. Степан находит в себе силы и жалеет Матильду – и она возвращает ему мгновения молодости и любви.
– Кто придумал декорации к спектаклю?
– Художником в моем проекте был Андрей Жигур. Прочитав пьесу, он, как и Атясова (Матильда), тут же мне позвонил и сказал, что ему понравилась мое видение и что он хочет со мной работать: «Понятных спектаклей в нашем театре много, а которые бы задавали вопросы зрителю и заставляли их думать, такие редко получаются…». Андрей мне долго ничего не предлагал – вероятно, искал решение. И я тоже искала. Делая этюды в Академии искусств, нашла образное решение работы с обычной деревянной стремянкой. Мне нужна была разноуровневость, чтобы актёры существовали в разных плоскостях, к тому же, тема пьесы предполагает поднять героев над землёй. Тогда мы нашли разбитые, расколотые стремянки и стали что-то с ними пробовать строить. Актёрам это понравилось. И я Андрею предложила вариант с тремя стремянками разной высоты. Но у него стали возникать ассоциации с прошедшим спектаклем Лезингевича по пьесе М. Ладо «Очень простая история», где тоже были задействованы стремянки. Андрей, конечно, не хотел повторяться, но поскольку мы уже построили большую часть спектакля на стремянках, он задумался. А когда он увидел образ птицы, который получается из перевернутой стремянки, он сдался. Художник предложил их немного искривить, чтобы они не были ровными, и чтобы вместо перекладин в некоторых местах были натянуты резинки в разных направлениях – я подумала, что это может быть интересно. В итоге, стремянки были изготовлены из металлических труб и искривлены. Самая большая из них покрашена в красный цвет. Если мы обращаемся к эстетике сюрреализма, а замысел спектакля это позволяет, то большая красная лестница может выступать в качестве кровавого клина, вырванного из сердца. Также Андрей предложил натянутые в разных направлениях серые резинки, которые символизируют связь времён, среди них – одна красная, означающая прошлое Степана. Оно жжёт и не отпускает его.
– Мы можем назвать постановку «возвращением» Олехновича?
– Долгое время на имя Олехновича было наложено вето. И только в 1995 – 1996 гг. Николай Трухан в своём театре «Дзе – Я?» вытащил на свет его произведения. Франтишка Олехновича Трухан считал белорусским Шекспиром.
– Эта пьеса-загадка, которую надо разгадать?
– Я думаю, что пьеса как минимум символична. За символами кроется судьба нашей Родины и судьба самого автора. В пьесе возникает конфликт между мечтой и реальностью. Степан хочет вернуть своё прошлое, но, притягивая его, тем самым разрушает свою жизнь. Причём отец и сын очень схожи в своих стремлениях и порывах. Для Степана его скрипка была радостью, а стала проклятием. Он пытается отговорить сына становиться на путь искусства. Это их первый конфликт, но не последний. Они как положительно заряженные частицы отталкиваются друг от друга: отец не принимает своего горбатого сына, как вечное напоминание своих грехов. А когда появляется девушка, которую они оба полюбили, ситуация только усугубляется. Конечно, Мария всячески пытается помирить их, найти ключ к каждому из них. Её мечта – соединить отца и сына.
P.s.
«Работа над постановкой началась после моей летней сессии, в 10-х числах июля 2015 г. и длилась 9 месяцев.… Рождение ребёнка… Спектакль я посвящаю своей маме, Обуховой Кларе Анатольевне, её больше нет со мной на этом свете, и я даже не знаю, как я могу отблагодарить её за всё, что она для меня сделала, не только, как мама, но и как друг, как учитель. И, конечно, всё творчество Олехновича – тень его души, тень его мыслей».
Беседовала Дарья Андреева
Фотографии Андрея Жигура
The EHU Times 