Во-первых, почему такой неблагозвучный термин? Тут просто. Как бы они не притворялись, большинство журналистов (включая меня) — это ранимые аутичные интеллигенты, которым нужно выживать среди депутатов, милиционеров, госпропагандистов и сексотов.
То есть на зоне. В целях самозащиты и чтобы повысить статус в пост-гулаговском социуме, им приходится перенимать элементы культуры блатных и использовать их в чрезмерной, гротескной форме. Чем ранимее и аутичнее журналист, тем скорее он к этому прибегнет. Назовём это синдромом Красовского.
Теперь о сути. В отсутствии институционализированной гильдии и уважаемого всем цехом регулятора (такого как ofcom в Великобритании), медиасрач — это метод разбора важных этических вопросов, без решения которых не может существовать и двигаться вперёд журналистика.
Прилично или неприлично? Рукопожатно или нет? Помогают ли маленькие компромиссы с совестью приближаться к большой цели? Можно ли работать на преступное государство? А если совсем чуть-чуть? А если не на государство, а на близкого к нему олигарха? А если олигарх почти не вмешивается, только назначает корреспондента в пул и изредка статьи подмахивает? А можно ли работать на западное СМИ, но при этом немножко на государство, чтобы всем приятно?
Или зайдём с обратной стороны: зачем ты нужен как репортёр со своим чистоплюйством, если это перекрывает тебе доступ ко всем источникам? И не пытаешься ли ты, апеллируя к морали, прикрыть вопиющую профнепригодность?
Журналистика это ежесекундное жонглирование целым ворохом моральных дилемм. В странах с устойчивой свободой прессы продолжительное жонглирование и споры от нем привели к созданию целой системы институтов, до некоторой степени мешающих манипулировать журналистами и аудиториями.
В пост-совке аналогичный вопрос решается с помощью хаотичной битвы постов в Фейсбуке. Цивилизационная разница — как между выборами в Швеции и новгородским вече, но в результате все равно возникает какая-никакая система моральных координат, от которой отталкиваются журналисты, принимая решения.
В России ситуация уникальна, потому что большая часть людей, называющих себя журналистами, решила все этические вопросы, выбрав воинствующую аморальность как принцип жизни.
Но здесь, на удивление, продолжает существовать оазис нормальной журналистики, озабоченной своей репутацией и ответственностью перед аудиторией. Он по-прежнему больше и совершеннее, чем в номинально демократической Украине, где в 90е годы олигархи появились раньше свободных СМИ.
Внутри этого оазиса медиасрач действует как регулятор, и действует, на мой взгляд, благотворно. Система координат была сильно сдвинута в сторону аморальности и цинизма в нулевые, но в последние пять лет она, как минимум, не сдвинулась дальше. И это не произошло бы, если бы в цеху не шла постоянная дискуссия, какие бы внешне неприятные формы она не принимала.
Сам факт, что явление обрело название, говорит о том, что это институт, который нужно пестовать и развивать. А название поменять по возможности.
Автор — бывший сотрудник BBC, «Русского NEWSWEEK», интеpнет журнала «Слон»
The EHU Times 