Четверть века назад жители Литвы отстояли свое право на независимость и свободную жизнь. Ретроспектива тех событий через объектив фотокорреспондента Паулюса Лилейкиса.

Когда 13-ого утром (уже было светло) Паулюс вернулся из морга, я спустился к нему в фотолабораторию на первом этаже. Несмотря на красный свет царивший в помещении, я увидел его лицо — белое до посинения от черного стресса. Бос редакции газеты «Республика» Витас Томкус, который отправил Паулюса на задание в морг, дал специальные указания — побольше анатомии (мы работали в другой конторе, но в то время это не было важно). Т. е. задача состояла не просто качественно снять трупы погибших защитников телевизионной башни, а по возможности запечатлеть их смертельные раны под зимней одеждой.

Томкусом руководили навыки, полученные еще в те времена, когда он в 1989-1990 г. был народным депутатом СССР и в составе т. н. «комиссии Собчака» расследовал события 1988 года в Тбилиси, где советские десантники против демонстрантов поработали саперными лопатками типа МСЛ. Обезображенные трупы в Тбилиси мало кто снимал и потому доказательств этого было немного. Позже, недостаток документальных подтверждений использования военными этих орудий убийства, позволил им откровенно врать. Якобы это сами грузины свезли трупы со всех моргов Тбилиси на проспект Руставели, подкинув их под ноги советских десантников. Либо жертвы сами подходили к солдатам, били свои головы о камни мостовых и лишались самого прекрасного на этом свете — своей жизни.

Паулюс это задание выполнил отлично, но выглядел неважно. Хотя до и после службы в советской армии работал санитаром в бригадах «скорой помощи», в том числе, специальных, которые перевозили очень тяжелых пациентов. Я понял, что должен немедленно что-то сообразить и за пять минут откуда-то достал бутылку какой-то алкогольной отравы, которая, судя по этикетке, гордо именовалась азербайджанским коньяком (коньяком в те времена называлось многое).

Паулюс взял бутылку и врезал половину содержимого как мне показалось, одним глотком. Через некоторое время говорил мне, что от той половины бутылки «конины» — ни в одном глазу. Мы все были во власти адреналина и постоянного стресса уже три дня.

Вечер накануне, считая с 11-ого января, был самым спокойным. До 13-ого мы уже видели кровь раненых, слышали выстрелы танков холостыми снарядами, стояли перед входом в уже занятый войсками Дом печати, когда какой-то офицер, вылезший из башни танка, пустил очередь из АКС-У немножко выше наших голов. Но боевыми: на наши головы посыпалась штукатурка…

Казалось, что 12-ого вечером не только защитники важных объектов государства немножко успокоились, но и военных заколебало колесить по улицам города. БОльшая часть техники спряталась в военном Северном городке.

И многие, в том числе и мы с Паулюсом, пошли домой отдохнуть хотя бы пару часов. Но это и были только пара часов затишья. Залпы, которые послышались со стороны телевизионной башни, сбросили меня с койки. Я не помню как оделся, но пришел в себя находясь за километр, стуча в двери квартиры Паулюса. Мы сели в его желтую «копейку» и поехали. Меня он высадил около парламента, а сам поехал к башне, где уже собирали погибших.

Потом было еще дней пять. Я что-то писал, кому-то звонил, что-то выяснял, сколько-то времени дежурил в редакции. Но отчетливо рассказать не могу: надо заглядывать в подшивки старых газет, сверять с записями в блокноте… Только тогда в памяти вырисовывается какие-то очертания хронологии.

С памятью Паулюса проще. Она у него в кадрах. Во множестве сотен кадров, которым сейчас нет цены.

А потом, уже после похорон жертв той ночи, когда я первый раз после событий вернулся домой, у меня случился отходняк. Воздействие адреналина к сожалению не вечно. Пять дней я пахал на автомате без нормального сна, а дома уже поймала истерика. Я нещадно орал на членов своей семьи от злости и беспомощности после случившегося. А потом, узнав, что на балконе нашей квартиры литовские добровольцы прятали стрелковое оружие (кажется были две «мелкашки» и старый АКМ), я ждал шанса в тайне взять автомат и пойти по тем местам, где было много людей в неприятельской военной форме.

Остановила мама «железным аргументом» сказав, мол я всегда тебя учила не брать чужое. Успокоило.

А у Паулюса примерно через три недели родился сын Лукас. Которому сейчас как раз — 25 лет. Столько же как и нам с Паулюсом четверть века назад.

Тут, около штаб-квартиры литовских добровольцев советские танки впервые стреляли 11 января 1991 г. Пока холостыми.

Через час военные уже с выстрелами автоматического оружия захватили Дом Печати и выкинули расквартированные там газетные редакции вместе с их сотрудниками. Вильнюсцы узнали, что «конституционный строй» наводят псковские десантники. Во избежании более кровопролитных столкновений между оккупационной армией и защитниками государства, вновь образованная полиция Литвы встала по середине. Через пару дней это уже не помогло.

Защитники ТВ башни вечером перед штурмом

Ночь на 13 января 1991 г.

Тут проехались советские танки

Первые раненые…

… И убитые

Утро 13 января

Спецгруппу КГБ «Альфа» и псковских десантников утром в захваченном Литовском телевидении и радио сменили внутренние войска МВД СССР

Фото: Паулюс Лилейкис (Paulus Lileikis)

Текст: Ритас Стасялис (Rytas Staselis)

В 1991 г. сотрудники еженедельника «Мажойи Летува» (Mažoji Lietuva)